Действительно, клятва, которую я дал, приводила меня в смущение. Я должен был ее сдержать и знал, что сдержу, когда настанет для меня час испытания, но больше всего на свете не хотелось мне сражаться с навахами.

Вскоре после того, как мы убрали маис с полей, я возвращался поздно вечером домой. Было уже темно, когда я вышел на южную площадь. Вдруг кто-то меня окликнул, и по голосу я узнал Поаниу, хранительницу священной змеи.

— Это ты, Уампус? — спросила она.

— Да.

— Я давно уже тебя поджидаю. Следуй за мной.

Ни разу еще эта старуха, член Патуабу, не говорила со мной. Вообще она почти ни с кем не разговаривала. В пуэбло ее уважали и побаивались. Говорили, что она может покарать смертью человека, который навлечет на себя ее гнев.

Я растерялся и молчал, а она повторила:

— Следуй за мной.

Я повиновался, и она привела меня к своему дому в переулке, где находились дома клана По (Вода). Я никогда не видел, чтобы сюда входил кто-нибудь, кроме нее. Даже члены Патуабу не переступали порога ее дома. Здесь жила священная змея. Часто я говорил, что мне бы хотелось ее посмотреть, но сейчас я думал только о том, как бы уйти. Я остановился, попытался сказать, что меня ждут дома, но почему-то не мог выговорить ни слова. Она снова повторила:

— Следуй за мной.

Дрожа и с трудом переводя дыхание, я вошел в дом, а она тотчас же завесила дверь тяжелой шкурой.

7. ОПЕРЕНИЕ ОРЛА

В очаге догорали дрова. Старуха разгребла золу, раздула огонь и подбросила дров. Потом повернулась и приказала мне сесть. Я окинул взглядом низкую узкую комнату и заметил в дальнем ее конце дверь, заставленную решеткой из ивовых прутьев. Старуха поймала мой взгляд и, кивнув мне, сказала:

— Да, там, за решеткой находится священная змея.

Не успела она выговорить последнее слово, как змея подползла к решетке и подняла голову. Я не верил своим глазам — эта голова была величиной с два моих кулака! Змея поднималась все выше и выше, казалось, она обнюхивает решетку и ищет выхода. Никогда еще я не видел такой толстой и длинной змеи. Молча смотрел я на нее, старуха тоже молчала. Наконец змея соскользнула на пол и медленно уползла в темноту. Тогда только Поаниу заговорила:

— Юноша, лишь очень немногие, кроме членов Патуабу, видели священную змею. Тебя я привела сюда и разрешила ее увидеть потому, что ты совершив великий подвиг, убив большого бурого медведя. Ты храбр и сумеешь оказать мне услугу. Я знаю, ты достанешь то, что мне нужно.

— А что же тебе нужно? — спросил я, когда она умолкла.

— Орлиные перья и пух для молитвенных палочек. Мой запас истощился. Я хочу, чтобы ты поймал орла и принес мне его перья.

— Но я никогда не ловил орлов. Я не знаю, как…

— Ты скоро узнаешь, как это делается. Наш Самайо Оджки — твой добрый отец Начитима — все тебе расскажет, и ты пойдешь к западне священной змеи на развалинах пуэбло Тонкое Дно.

Я ничего не понимал.

— Какая западня? — с недоумением спросил я.

— Начитима все тебе объяснит, — нетерпеливо перебила она. Обещаешь ли ты сделать это для меня?

— Да, постараюсь,- ответил я.

— Хорошо. Я знаю, что ты добьешься успеха. Не забудь, что я член Патуабу и, следовательно, могу тебе помочь. Хотя я одинокая старуха, но мне известно все, что происходит в нашем пуэбло. Я знаю, о чем ты говорил не так давно с твоей доброй матерью Келеманой: ты сказал, что хочешь сделаться членом Патуабу. Тогда я впервые посмотрела на тебя внимательно. А теперь ступай. Я должна идти к священной змее.

Смущенный, я вышел и поспешил домой. Мне хотелось рассказать обо всем Начитиме. И он и Келемана очень обрадовались; по их словам, Поаниу оказала мне великую честь, поручив достать орлиные перья. Они решили проводить меня до развалин пуэбло, где находилась западня священной змеи, а Начитима обещал рассказать мне все, когда мы туда придем.

Два дня спустя мы вышли из Пуэбло. Кроме нашего семейства, в путь отправились Кутова с женой и Чороманой, Потоша, его жена и наш старый летний кацик с женой. Мы переправились через реку, спустились в долину и стали подниматься по старой "тропе Древних людей", которая вела к заросшему лесом плоскогорью.

Было после полудня, когда, поднявшись на высокую скалу, мы посмотрели вниз и увидели развалины пуэбло, которое на языке индейцев-кверис называется "Тиуони". Тэва назвали это пуэбло "Тонкое Дно", потому что некогда жившие здесь гончары выделывали глиняную посуду с очень тонким дном. Внизу, на северном склоне узкой долины, виднелись полуразвалившиеся дома и развалины нескольких кив. С горы сбегал ручей, который некогда орошал маисовые поля Древнего народа.

Начитима сказал мне, что с того места, где мы стоим, видна лишь часть развалин. По узкой тропинке, извивавшейся между скалами, мы спустились в долину, и я увидел вырытые в белых скалах пещеры, в которых много лет назад жили люди. Одна пещера находилась над другой, и скалы походили на трехэтажные дома.

Наш кацик повел нас в большую пещеру, находившуюся в стороне от пуэбло, и сказал, что она будет служить нам жилищем. Мы оставили здесь нашу поклажу — одеяла и съестные припасы, а я, подойдя к старику-кацику, спросил, почему люди покинули это пуэбло и кто обратил его в развалины!

— Много лет назад, — сказал мне кацик, — здесь, в этой долине, и в других горных долинах жили наши предки тэва. Конечно, и потомки их остались бы здесь, если бы не напали на них навахи и апаши. Эти дикие племена пришли с севера и стали воевать с мирным народом тэва. С горных вершин они стреляли в людей, работавших на поле, сбрасывали с гор каменные глыбы на дома, лепившиеся у подножья скал. Кончилось тем, что тэва вынуждены были уйти отсюда. Вот почему эта плодородная долина стала необитаемой.

— Горько мне думать, что навахи — мое родное племя! — воскликнул я.

— Но теперь ты тэва, настоящий тэва! — перебила меня Келемана.

— Да, и ты и Одинокий Утес стали настоящими тэва, — сказал старый кацик. — Я знаю, что вы оба никогда не будете обижать мирных людей.

Одинокий Утес улыбнулся и закивал головой, и у меня тоже стало легче на душе.

Кутова, Потоша и брат пошли на охоту, а мы с Начитимой и летним кациком отправились в киву Оперенной змеи, выстроенную Древним народом в большой пещере. Крыша кивы давно провалилась, часть стены рухнула, но кое-где еще сохранились изображения Оперенной змеи и отца Солнца, нарисованные на стене красной и желтой красками.

Старый кацик остался в киве, а я с Начитимой поднялся по узкой крутой тропинке на вершину скалы. Здесь, у самого края пропасти, находилась западня для орлов. Это был четырехугольный сруб из подгнивших сосновых бревен; ветром давно снесло с него крышу. Мы остановились в нескольких шагах от сруба, и Начитима сказал мне, что это и есть западня Поаниу, хранительницы священной змеи. Здесь — и только здесь, над кивой Оперенной змеи, — ловят орлов для Поаниу.

Мы покрыли сруб новой крышей из тонких палок, хвороста и травы, затем Начитима подробно рассказал мне, что нужно делать, чтобы поймать орла.

На закате солнца мы спустились в долину и вернулись в старую пещеру. Наши охотники убили оленя, и мы поели оленины и маисовых лепешек.

Начитима разбудил меня незадолго до рассвета. Взяв ружье, я вместе с ним отправился в путь и на склоне горы убил большого индюка. Потом мы поднялись на скалу, где находился сруб, и крепко-накрепко привязали индюка к средней палке крыши. После этого Начитима разрезал ему грудь, обнажив сердце, и помазал кровью его перья. Отодвинув хворост, я влез в западню, а Начитима снова прикрыл отверстие ветками и, пожелав мне успеха, удалился.

Сквозь просветы в крыше виднелось небо, а между бревнами в срубе были щели, и я мог смотреть вниз, в долину. Вскоре я увидел Келеману и Чороману; они вышли на опушку леса, сели на берегу ручья и посмотрели вверх, на сруб. Еще накануне они мне обещали прийти сюда и ждать, пока мне не посчастливится поймать орла. Внезапно я почувствовал прилив любви к ним обеим. Я был уверен, что нет на свете женщин добрее и великодушнее, чем моя мать и будущая моя жена. И они меня любили — это я знал и был счастлив. Мне захотелось стать достойным их любви, ради них совершить великие подвиги.